Глава 8. Поганый боярин
Боярин Игнатий Борзов ехал в свои владения из столицы. Ехал и вздыхал. Управляющий всё стонал, что денег становится всё меньше. Дескать, деревеньки захудали, народишко обнищал, хозяйство разваливается! Так ты, управляй, пёс негодный, так, чтоб не разваливалось! И чтоб боярину денег побольше было! А то даже карету себе новую выписать не может, так и ездит в этой… И слуг в сопровождении всего двое, не считая конюха, это что? Пристойно ли ему? И конь, который ровно трусит за каретой на поводу одного из конных слуг, взят в долг! И как назло, проезжал Игнатий дорогой, мимо владений соседа своего, князя Ивана Охотина. И всё так у того ладно, да складно! И заводики имеются, и деньжищ несчитано, и именья в порядке! И мужики вон на полях делом заняты! Даже царь его иным в пример ставит! Во владениях Охотина яблоко земляное крестьяне выращивают без бунтов да волнений! Да, была ещё историйка с конем. Как же тогда радовался Игнатий, глядя, как катается соседушка-богач под конскими копытами, да как смеются над ним при дворе. Так ведь даже эту радость у него отнял Охотин! Приехал давеча верхом на том самом жеребце и все так и ждали, что конь фордыбачить начнёт, да куда там! Как шелковый!
За невеселыми этими раздумьями, карета завистливого Игнатия Борзова доехала до развилки дорог, а потом кучер заругался, и карета начала останавливаться.
- Барин, лошадь подковать надо! Подкова слетела таки! Не доедем до именья вашего! Захромает!
Игнатий скривился. — Что за напасть! Ну, ладно! Тут кузня-то где?
- Да вот туточки! Я сейчас, барин! А то и у второй задняя подкова едва держится!
Игнатий даже задремать успел, пока не вернулся кучер с лошадью в сопровождении темноволосого серьёзного паренька, который вел вторую кобылу на поводу. Он помог кучеру запрячь лошадей и обратился за оплатой. И именно это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Игнатия Борзова! С него хотел получить деньги подмастерье кузнеца именно того самого богача да удачника Ивана Охотина! С него! Его кровные, да для Охотина!!!
- Чтооооо? Да кто ты такой? — он выскочил из кареты и наотмашь хлестнул наглого кузнечонка тростью. — Да как ты смеешь у меня денег просить! Пшел прочь! Скотина негодная!
Нет, не хотел он убить мальца, случайно попал по виску, и даже сам испугался, когда тот молча рухнул как подкошенный к его ногам. Кучер за спиной тихо охнул и спрятался за конский бок. Слуги как по команде отвели глаза, старательно делая вид, что ничего не видели. Вдалеке заскрипели тележные колёса и Игнатий, похолодевший от неожиданности и страха, сообразил, что надо делать!
- Ты, Архип! Не ахай там, а то и тебя так! Быстро его в карету, потом в болоте сбросим! — Игнатий кивнул на открытую дверцу кареты, а сам сел верхом на гнедого коня, которого ему подвёл доверенный слуга. — Поехали, быстрее, чего ждёшь, раззява!
Никто из них не заметил, как чуть шевельнулись ветки молодых елочек. Пашка и сама не знала, зачем за Ванькой увязалась. Надо было прогуляться с медвежонком, чтобы он к лесу привыкал, вот и пошла, а увидев Ваньку, решила обратно вернуться с ним. А спряталась — так чтобы мишка людей не пугал. А вот теперь…
- Ванечка… Бедный мой! — Пашка привыкла считать подобранного родителями паренька братом, и теперь слёзы катились градом. И тут до неё дошло, что Ваньку просто хотят в болото скинуть…
- А вдруг, а если… Если он живой ещё? А его как падаль в болото? — какие там слёзы! Словно их и не было! Гневно засверкали глаза, и Пашка яростно потерев щёки и подозвав Мишку, ринулась в лес. Из взрослых этот старый лес лучше знал только её дед. Из детворы редко кто отваживался забредать дальше трёх огромных старых сосен, охраняющих проход в совсем уж тёмный и древний бор. Пашка не боялась ничего, и особенно не боялась сейчас! Не до того было, чтобы вспоминать сказки о леших и шишах с шишигами, о страшных трясинниках и болотниках, о водяном царе и кикиморах. Перекрестилась да и махнула напрямки! Пока бежала, в голове ровно и четко выстраивалось, что и как надо сделать! В имение поганого барина вели две дороги. Одна укатанная, и относительно проезжая, а вторая, старая и заросшая, шла как раз около болот. Раз он хочет Ваньку сбросить в болото, то поедет по старой дороге! И надо сделать так, чтобы к самому страшному участку дороги, где под невысоким обрывом вздыхал не замерзающий даже в самые лютые морозы, трясинный омут, карета не подъехала! Пашка примчалась к нужному месту задолго до появления кареты барина Игнатия. Прошла по мху, осматривая деревья у дороги, выбрала не самое толстое, но трухлявое и подозвала Мишку. Он, маленький, конечно, но только по медвежьим понятиям. Силы в нём уже поболе чем во взрослом мужике!
- Мишка, давай! Сломать надо! — Пашка показала медвежонку, что именно надо ломать, и он азартно принялся за дело! Дерево затрещало и медленно начало клониться в нужную сторону. Громкий треск и стук дерева Пашка восприняла как сигнал! — Пойдём мой хороший, пошли! — она поманила медвежонка в лес и тут её пришла в голову ещё одна мысль. Она побежала как можно быстрее в том направлении, откуда должен был приехать барин. И как по заказу увидела то, что ей было надо! Объяснив Мишке, что он должен делать и как потом прятаться, Пашка вернулась к болоту и укрылась в ельнике. Начали опускаться лёгкие сумерки, и когда послышался стук конских копыт по корням деревьев, выбравшихся из земли на дороге, Пашка уже яростно отбивалась от комаров. Впрочем, она им была даже рада. Если бы не эти пакостные кровопийцы, ревела бы она навзрыд! А так, ничего, держалась, чисто из упрямства и природной вредности!
- Чего остановился? — Игнатий ехал за каретой и недовольно озирался.
- Так не проехать дальше! Глянь, барин, дерево рухнуло! — конюх развёл руками. — Нет дороги.
- Нет дороги, нет дороги… Поди сам и скинь его! — велел барин. — Сам виноват! Чего ты его тогда ко мне приволок?
- Так ведь денег заплатить… — конюх привычно укрылся за конскими боками и обреченно полез в карету. Перекинув бессильно повисшее тело мальчишки через плечо, он перелез ствол трухлявого дерева и пошел по направлению к темнеющему справа болоту.
- Подальше, подальше зайди! — крикнул в спину барин.
Конюх тащился нога за ногу, очень уж ему не по нраву было то, что надо делать! И вдруг из-за старых, тёмных ветвей огромной ели раздался тяжкий и явственный вздох. Конюх замер. А потом, холодея от дикого ужаса, услыхал оттуда же заунывный стон:
- Аааархииип… Ааааархиииип…. Оооотдааааай… — конюх Архип начал было креститься, но что-то мешало… Осознав, что мешает как раз тело паренька, он дрожащими руками спустил его на землю, а потом, прыжком развернувшись в воздухе, припустил что было мочи!!!
- Мишка, давай, тяни его скорее! — Пашка едва дождалась, пока её сдавленные завывания не доведут беднягу до нужного состояния. Медвежонок, выполнивший всё, о чём она его просила, послушно вернулся к ней и подхватив лапами Ваньку, ловко уволок его в темноту, уже скрывшую лес. Пашка дрожащими руками схватила Ванькину руку и облегченно выдохнула. Рука тёплая, сердце бьётся! Ушли они подальше от вопящих на дороге барских слуг, перепуганного насмерть конюха и самого барина, обнаружившего, что по дороге, по которой они только что проехали, вернуться уже нельзя — её завалило стволом и немереным количеством веток старой-престарой ели, нависавшей раньше над проезжающими. Не зря Мишка так внимательно слушал Пашкины объяснения, и не зря упирался и драл когтями трухлявый ствол, пока он не поддался. Пашка отыскала нужный мох, помяла его пальцами, как учила бабушка, и перевязала Ваньке голову своей лентой.
- Вань, Ванечка, ну открывай глаза…
Ванька, получивший удар по голове пытался прийти в себя уже несколько раз, но, тряска в карете, подскакивающей на плохой дороге, не давала ему такой возможности. А сейчас ему удалось и глаза открыть и закрыть их сразу же! Потому что над ним нависла медвежья морда!
- Миш, да убери ты морду от него! И вылизывать его не надо! Да в нос ему не пыхти! — деловитое Пашкино ворчание подействовало лучше всяких лекарств. — Вот же животина сочувствующая какая растёт! Чуть что сразу давай жалеть! А от твоей жалости у человека горячка приключиться может! От ужаса!
- Паш? Это ты? И где мы? — Ванька ошеломленно озирался. Он помнил, как пришел за деньгами к карете, крик барина и взмах трости, а потом нарастающую дурноту от тряски и грохота, и всё! А сейчас вокруг тёмный старый и страшноватый лес! И чьи-то истошные вопли в отдалении.
- Ну, я… А кто же ещё! — довольный Пашкин смешок раздался совсем близко. — В лесу мы. Тебя барин в трясину сбросить хотел. Решил, что убил. Да вот беда, подъехать не смог. Мишка дерево сломал, чтобы карету не пропустить. Пошел конюх… Да так напугался, знаешь ли…
- Чего? — Ванька спрашивал осторожно. От Пашки можно было ожидать чего угодно!
- Меня, меня он напугался! Я тебе потом покажу чего именно. А то тебя лечить ещё от медвежьей болезни придётся!
- Слушай, а чего они там так орут?
- Боятся! — ещё более довольно произнесла Пашка. Она осознала, что Ванька жив, и ни в какой не в трясине, а вовсе даже рядом!
- Чего?!
- Обратно меня. То есть того, что мы с Мишкой сделали. И ещё пуще сделаем, если ты встать можешь и идти!
Любопытство — страшная движущая сила. Ваньке все мерещилось, что он спит и идёт во сне. Ноги по щиколотку тонули в глубоком мху, огромные деревья в темноте почему-то не пугали, наверное, потому, что Пашка велела ему удержаться за загривок Мишки! Да нет, даже не поэтому. Пашка, легко шагающая рядом, сама себя вела так, словно она в родной избе, как тут Ваньке бояться?
- Сядь вон туда! Да не ты, а Мишка! А ты рядом! И чтобы ни с места оба! Чтобы ни услышали! Понятно?
Ванька с медвежонком абсолютно одинаково переглянулись и покивали. Понятно, чего уж тут не понятного! Не дураки чай!
Пашка шагнула поближе к дороге, оставаясь невидимой для людей, как-то странно сложила руки у рта, и вдруг прямо от неё пошел такой заунывный, тоскливый и невозможно правдоподобный волчий вой, что Ванька чуть не вскочил. Правда, у него бы и не вышло, потому что Мишка улёгся ему на колени и морду лапами прикрыл. На всякий случай.
На дороге метания усилились! Слуги рванули в лес по другую сторону от дороги, потом из леса, сообразив, что там тоже могут быть волки. Барин кинулся искать пистоли, чтобы отбиваться от зверей. Конюх по привычке присел за коней, да там и замер. Пашка перешла чуть в сторону, и внимательно наблюдая за людьми, изобразила волчий вой снова. Через некоторое время, по дороге промчались распряженные кони, на одной из лошадей как мешок болтался несчастный кучер, за ним скакали слуги, а впереди всех, размахивая незаряженным пистолем, несся барин Игнатий Борзов. На дороге осталась только барская карета. В брошенной карете сначала с наслаждением порылся любопытный Мишка, а потом уж кто там только не был из лесных обитателей. Но, самым разрушительным стал визит местных лис. Они от души пометили вонючими метками шелковые подушки и обивку, сделав карету совершенно непригодной для дальнейших поездок её владельца!